Джадидизм в Туркестане конца XIX – начала XX вв. обычно описывается как реформаторское движение мусульманской интеллигенции, нацеленное на модернизацию образования, религиозной мысли и общественной жизни. Ключевым инструментом этой модернизации стала печать – газеты, журналы, брошюры и книги на тюрки (староузбекском) и других языках региона. Именно через медиа джадиды стремились сформировать новую публичную сферу, национальное самосознание и современный узбекский литературный язык (Khalid, 1994, 1999). Исследования показывают, что пресса была не второстепенным, а центральным элементом джадидского проекта культурной реформы (DeWeese, 2016; Saidmurodov & Narzullayev, 2025).

Цель данной обзорной статьи – на основе доступных научных источников показать, как джадиды внесли вклад в развитие узбекских медиа, какие функции они приписывали прессе и как их опыт повлиял на дальнейшую историю журналистики в Узбекистане.

Классическое исследование А. Халида о джадидизме в Центральной Азии рассматривает печать как один из главных каналов распространения реформаторских идей: через газеты и журналы джадиды вводили новые жанры, создавали политическую и педагогическую лексику и формировали образ «современного мусульманина» (Khalid, 1999). В специальной статье о печати и реформе в Туркестане подробно анализируются условия цензуры, механизм лицензирования мусульманских газет и причины их кратковременности (Khalid, 1994).

Одновременно Д. Дивиз критикует слишком линейные нарративы, в которых джадиды изображаются как «луч света» на фоне полностью «тёмного» традиционного общества, и призывает внимательнее смотреть на сложность интеллектуальной истории региона и разнообразие позиций внутри самого движения (DeWeese, 2016).

В национальной историографии медиа центральное место занимают работы Н. Абдуазизовой и издание Зиё Саида с материалами по истории узбекской периодической печати, где по газетам и журналам восстанавливается институциональная эволюция национальной журналистики (Abduazizova, 2012; Said Ziyo, 1974). В последние годы появились исследования, напрямую связывающие национальное возрождение, джадидизм и развитие журналистики, в том числе статья Д. А. Саидмуродова и У. О. Нарзуллаева, специально анализирующая роль прессы в джадидском проекте (Saidmurodov & Narzullayev, 2025).

Особое место занимает магистерская диссертация Ж. Азимова, написанная в жанре «медиа-истории» узбекской и турки-язычной прессы 1906–1928 гг., где интегрируются подходы истории Центральной Азии и истории журналистики и предлагается систематизированная картина джадидской печати по этапам (Azimov, 2022).

Возникновение джадидской прессы и институционализация узбекских медиа

Первые шаги к созданию собственных мусульманских газет в Туркестане были связаны с общероссийским реформаторским полем, в центре которого стояла крымско-татарская газета «Тарджуман» Исмаила Гаспринского. Через неё и связанные с ней сети джадидские идеи входили в региональную интеллектуальную среду (Khalid, 1999; DeWeese, 2016).

На рубеже 1906–1907 гг. в Ташкенте и других городах появляются первые тюрки-язычные издания, редактируемые местными джадидами: «Тараққий», «Хуршид», «Шухрат», позднее – «Самарқанд», «Садои Туркистон», «Садои Фаргона», а также иллюстрированный журнал «Ойина» Махмудходжи Бехбудий. Эти издания рассматриваются современными исследователями как инфраструктурный фундамент будущей национальной прессы (Abduazizova, 2012; Azimov, 2022; Said Ziyo, 1974).

По данным Ж. Азимова, ранние джадидские газеты существовали недолго: «Тараққий» за два месяца четыре раза подвергалась судебному преследованию, редактор И. Обидий был арестован; в целом ограниченная грамотность населения и недостаток финансирования делали устойчивое издание крайне сложным (Azimov, 2022). Тем не менее именно в этих газетах складывались форматы передовой статьи, публицистического фельетона, читательских писем и новостных рубрик, которые стали стандартом для последующей узбекской журналистики (Abduazizova, 2012; Said Ziyo, 1974).

Пресса как инструмент национального и культурного возрождения

В джадидском дискурсе печать осмыслялась как ключевой инструмент пробуждения «миллита» и формирования новой коллективной идентичности. В известной статье «Samarqand matbuotining tarixi» (1923) Хожи Муин прямо называет периодическую печать «первым фактором пробуждения нации» и частью истории «уйғониш даври» (Hoji Muin, 1923/в переизд.).

Анализируя программные тексты джадидской прессы, Ж. Азимов показывает, что газеты для Бехбудий и его единомышленников выполняли как минимум три функции: эпистемологическую (донесение знаний и информации о «новом времени»), техническую (распространение практических сведений о законах, экономике, науке) и политическую (формирование представлений о правах, обязанностях и интересах «туркестанских мусульман») (Azimov, 2022).

Через газетные полосы джадиды продвигали новую методику обучения (усул-и жадид), идею обязательного светского образования, обсуждали положение женщин, необходимость модернизации городской инфраструктуры, железных дорог и системы здравоохранения (Khalid, 1999; Azimov, 2022). Именно в этих текстах формировался современный узбекский общественно-политический словарь: создавались термины для обозначения «нации», «прогресса», «гражданских прав», «политической партии» и т. п., что отмечается как отечественными (Abduazizova, 2012; Said Ziyo, 1974), так и зарубежными исследователями (Khalid, 1994, 1999; DeWeese, 2016).

Джадидская пресса стала школой профессиональной журналистики в узбекском контексте. Такие фигуры, как М. Бехбудий, Хожи Муин, Абдулла Авлони, Фитрат, Чўлпон, совмещали роли писателей, политических деятелей и редакторов; многие из них редактировали сразу несколько изданий («Самарқанд», «Ойина», «Ҳуррият», «Меҳнаткашлар товуши», «Тайёқ», «Машраб» и др.) (Azimov, 2022; Hoji Muin, 1923/в переизд.).

Работы Н. Абдуазизовой и Зиё Саида показывают, что через газетные редакции постепенно вырабатывались профессиональные нормы: разделение новостного и аналитического материала, использование псевдонимов, обращение к читателю как к «гражданину» и «собеседнику», а не только к «верующему» (Abduazizova, 2012; Said Ziyo, 1974). Тем самым джадиды создавали не только новые тексты, но и новый тип медиа-актора – светского журналиста-интеллигента.

Исследование Саидмуродова и Нарзуллаева подчёркивает, что именно через прессу джадидизм превращался из кружковой инициативы в массовое движение: газетные публикации объединяли сетевые кружки учителей, предпринимателей, студентов и духовенства, формируя горизонтальные коммуникации внутри туркестанского общества (Saidmurodov & Narzullayev, 2025).

Джадиды и ранняя советская узбекская пресса

После революций 1917 г. значительная часть джадидской интеллигенции попыталась встроиться в новую политическую ситуацию, участвуя в создании советской узбекской прессы. Как показывает Ж. Азимов, в первые послереволюционные годы государство опиралось на опыт джадидов при запуске новых газет и журналов, поскольку именно они обладали навыками редакционной работы и владением современным узбекским языком (Azimov, 2022).

При этом политический контекст быстро менялся: часть изданий («Нажот», «Ҳуррият», «Иштирокиюн» и др.) становилась ареной столкновения разных проектов будущего – от национал-демократического до радикально социалистического. К середине 1920-х гг., по наблюдению исследователей, многие ключевые джадиды были вытеснены из медиаполя и репрессированы, а сформированная ими журналистская инфраструктура была интегрирована в советскую систему печати (Khalid, 1999; Azimov, 2022).

Тем не менее именно их усилиями были заложены основы советской узбекской прессы: стандартизированный литературный язык, жанровая система газеты, представление о печати как об обязательном институте «просвещённого общества» (Abduazizova, 2012; Said Ziyo, 1974).

Память и переосмысление джадидского медиа-наследия

В независимом Узбекистане наследие джадидов стало одним из ключевых элементов национального исторического нарратива. Современные исследования подчёркивают, что джадидская печать не только обслуживала реформаторский проект, но и формировала устойчивую медиа-традицию, в которой пресса понимается как пространство общественной дискуссии, а не только государственная трибуна (Saidmurodov & Narzullayev, 2025; Said Ziyo, 1974).

Показательно, что в публичной истории всё чаще используются медиа-форматы для рассказа о самих джадидских медиа. Примером может служить мультимедийная выставка «Джадиды. Письма в Туркестан» (2024), где через архивы газет «Тараққий», «Нажот», «Шухрат», «Самарканд», «Садои Туркистон», «Садои Фаргона» и журнала «Ойина» демонстрируется роль печати в пробуждении нации (Shkret, 2024).

Таким образом, вклад джадидов в развитие узбекских медиа двоякий. Во-первых, они создали институциональные и языковые основы национальной прессы, использовав газету и журнал как главный инструмент модернизации. Во-вторых, они задали долгосрочную норму понимания медиа как пространства общественного просвещения и ответственности, что продолжает влиять на дискуссии о роли журналистики в современном Узбекистане (Khalid, 1999; DeWeese, 2016; Saidmurodov & Narzullayev, 2025).